Такие вот новости!

- Я? Нет… Вернее, не знаю… Не задумывалась. - Мне внезапно стало неуютно под его взглядом. Надо же было притащиться в чужой подъезд с незнакомым мужиком! Вон, какие у него глаза колючие! Похожи на  дырки в стене. Лицо худое, волосы как воронье гнездо – торчат в разные стороны, только правый уголок рта подрагивает. – А что?

- Ничего. Очень полезная способность.

Размышляя над своим нечаянно обнаруженным даром и причиной, которая заставила меня отправиться в сомнительное путешествие, я не заметила, как оказалась возле решетчатой двери, ведущей на чердак. Лязг замка, запах пыли, и в лицо ударил тугой воздух сентябрьской ночи.

***

Я не помню, когда в последний раз вот так, стоя на крыше, смотрела на ночной город. Наверное, никогда. Иначе бы не смогла забыть эту острую эйфорию с легким привкусом тоски по другой, такой возможной, но не случившейся жизни. Передо мной лежал город, опоясанный ожерельем огней, прекрасный, как рождественская елка в витрине магазинчика в сердце Строго света. Задержав дыхание, я любовалась подсвеченными башенками новостроек, оранжевыми лентами бульваров  и нежно-сиреневым небом, впитавшим в себя свет ночных улиц. Господи, как чудесно! Аж плакать хочется. Или читать стихи нараспев.

- Ты почувствовала, да? – его дыхание коснулось моего уха.

Я заставила себя оторваться от лежавшей внизу гигантской шкатулки со стразами и повернуться к своему спутнику. Он стоял совсем рядом, скрестив на груди руки, и смотрел на город чуть затуманенным взглядом.

- Ты часто здесь бываешь?

- Каждую ночь. И каждый раз чувствую это.

- Это?

- Счастье. Максимальной концентрации. Кто-то ощущает его во время оргазма, кто-то – прыгая с парашютом или давя на газ автомобиля. Такие как я и ты - глядя с высоты на ночной город.

Дальше шли молча.  Сначала - по крыше жилого комплекса, поднимаясь пожарными лестницами от секции к секции, потом пересекли остекленную галерею, и оказались на крыше соседнего дома.

- Надо же, я и не знала, что тут есть проход!

-  Могу поспорить, ты вообще мало знаешь о своем городе! – усмехнулся мой спутник. - Не обижайся, после пятнадцати лет, люди редко смотрят вверх. А если случайно и замечают что-то необычное, то считают глупым лезть и разбираться. Некогда, не по пути, лень… Мы все живем в туннелях с толстыми стенками – выход за их пределы требует слишком много усилий.

Через пять минут я поняла, что значит "заметить что-нибудь необычное". Это была железная решетка с грубо приваренными перилами. Она связывала зыбкой нитью нашу крышу с соседней многоэтажкой. У меня противно засосало чуть ниже солнечного сплетения.

- Идем! Тут все надежно. Сам делал.

- Как сам? – от его слов стало еще страшнее, - Чем?

- Руками и сварочным аппаратом, - он ловко перемахнул через ограждение и спустя несколько секунд оказался по другую сторону пропасти.

Я никогда не жаловалась на недостаток храбрости или переизбыток рассудительности. В таких ситуациях главное не ждать, не готовить себя. Несколько шагов по хлипкому мостику, небольшое усилие, чтобы придушить разыгравшееся воображение, и я спрыгнула на мягкий рубероид рядом со своим спутником. Похоже, он не удивился. Видимо, считал такие цирковые трюки для тридцатилетних женщин обычным делом. Как борщ сварить. Едва заметно улыбнулся и пошел дальше.

Как выяснилось, это было не последнее испытание. Мы миновали еще несколько «висячих мостов», которые выглядели ничуть не надежнее первого. На перилах каждого из них тускло мерцали неоновые фонарики - кто-то старался сделать маршрут как можно безопаснее. Но куда сильнее мостов меня заинтересовал символ, нанесенный с помощью трафарета и баллончика с черной краской на стены чердачных построек - изломанная линия, вписанная в круг. Она напоминала одновременно силуэт крыла летучей мыши и профиль кошачьей морды. Эта эмблема, словно хлебные крошки Мальчика-с-пальчика, отмечала все повороты, не давая сбиться с пути даже такому неофиту, как я.

- Это и есть дорога?

- Да. Она соединяет шестнадцать домов – одна из самых длинных.

- А существуют и другие?

- Конечно. Весь город опутывают десятки подобных маршрутов. В центре проще – там здания стоят впритык друг к другу, зато крыши покатые – не побегаешь. Да и на верхних этажах каждый шаг слышно. Чуть что, пенсионеры милицию вызывают. А здесь красота – свобода! «Пляши, свищи, кричи – никто тебе ни-ни».

- Я знаю, откуда эта цитата.

- Я тоже.

Мы остановились, внимательно разглядывая друг друга. Словно только что встретились.

- Как тебя зовут? – наконец спросила я.

- Серый.

- Сергей?

- Нет, Серый. А тебя?

- Лис.

- Алиса?

- Нет, Лис.

- Мы пришли. – Он осторожно сжал мое запястье, чем вызвал лавину мурашек от затылка к пояснице. Перед нами  открылось что-то вроде беседки под круглым куполом, напоминавшим маковку мечети, - Это мое убежище. Входи.

В круглом помещении - метра три в диаметре - стоял низкий столик с  потрескавшейся полировкой и  пара плетеных кресел. На подоконниках арочных окон без стекол сонно курлыкали голуби. За ними открывался сказочный вид на городскую набережную. Мое дыхание вновь стало неровным, стоило лишь увидеть убегающие вдаль цепочки огней и подсвеченные купола церквушек. Я сделала шаг на середину Убежища и остановилась, случайно заметив круг у себя под ногами. Он был аккуратно выведен белой краской на темном полу беседки. Его пересекала ломаная линия – толи крыло летучей мыши, толи кошачий профиль.

- Считай это моим гербом, - улыбнулся Серый, – Эмблема человека крыш.

- Он что-то значит?

- Только то, что я считаю ночь – лучшим временем суток. Хочешь чаю? - Не дождавшись ответа, Серый щелкнул кнопкой электрического чайника.

- Этот заколдованный замок ты тоже сам построил?

- Нет, он был в проекте. Я только электричество провел. Тебе с сахаром? – в моих руках очутилась щербатая кружка с хвостиком заварочного пакета. – Иногда мне кажется, что наши архитекторы специально изобретают все эти излишества. Наверстывают упущенное за годы панельного минимализма. Например, в Вене или Париже, где и так хватает архитектурных красот, все новостройки просты как термитники. Стены, окна, двери. Не барельефов с горельефами, ни мраморных вазонов с готическими башнями. В России все иначе. Лет через двадцать наши потомки будут ломать головы над солью фильма «Ирония судьбы».

- Чудовищна эклектика…

- Любой город – чудовищная эклектика, - он сел в соседнее кресло, подвинув его почти вплотную к моему, - Через полвека сегодняшнему хаосу придумают красивое название и объявят образцом архитектурного стиля начала третьего тысячелетия.

Я вдохнула его запах. Мне померещились в нем пьяные нотки таежного багульника. Отхлебнула слишком крепкого на мой вкус чая. Не знаю, как это произошло. Меня целую вечность не целовал никто кроме мужа. Губы Серого были сухими, даже колючими, кружка обжигала пальцы, что-то спугнуло голубей, они сорвались с места и замелькали серыми тенями за окнами Убежища.

- Хватит. Мне домой надо. Муж уже вернулся, и Ваське спать пора, - Боже, как глупо все вышло! Не знаю, хотела я этого или нет. Наверное, нет. Просто играла в свободную женщину. Или скорее – в девочку-подростка. Играла и слегка заигралась.

- Извини. Я провожу. – Он встал, взял у меня из рук чашку и поставил ее на пол. Кажется, ни капли не расстроился, - Не хотел тебя напрягать. Просто подумал: почему бы нет? Ошибся.

Путешествие назад походило на  бегство подростков, застигнутых родителями приятеля в разгар вечеринки. Мне было страшно неловко, поэтому я все время ускоряла шаг, чтобы ненароком не встретится взглядом со своим спутником. Наверное, он считал меня взбалмошной дурой. И правильно! Конечно, дура!

Впопыхах я первой влетела на висячий мост. По сравнению с другими он находился совсем не высоко, где-то на уровне пятого этажа. Мне было не до страха. Едва касаясь перил, я сделал пару шагов по шатким трубам, перекинутым через сумрачную пропасть. Одна из них неожиданно провернулась под ногами. Край крыши соседнего дома дал крен, словно крыло самолета, закладывающего вираж. Перила растворились в фиолетовом сумраке.